Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf

351
ГЕНЕЗИС
Ч
ЕЛОВЕ
Ч
ЕСКОГО
МЫШЛЕНИЯ
Можно сделать вывод из только что мною сказанного, резюмирующий неко- торые положения, с которых я начал раздел о мышлении. Этот вывод может быть так сформулирован, что мышление в его развернутом виде есть познавательная де- ятельность человека, имеющая свой генез в человеческой жизни, в человеческой практике, предпочел бы я сказать, и характеризующаяся многообразием форм сво- его протекания, взаимосвязями, взаимопереходами этих различных форм. Оно, сле- довательно, никак не сводится к тем дискурсивным процессам, логическим про- цессам, которые составляют предмет прежде всего логики, а не психологии. Второе исходное положение, или, точнее, второй факт (первым я назвал факт многообра- зия форм, в которых обнаруживает себя и протекает мышление) состоит в том, что мышление порождается не чувственностью, которую оно имеет своим источником,
а практической деятельностью человека, практикой. И мышление является ничем иным с этой исторической точки зрения, как ее дериватом. «Деривато» значит по- русски «происходящим из».
Нет, следовательно, особого начала, хотя мышление и не выводимо из чувст- венности. К этому я могу прибавить только еще одно: давайте условимся называть мышлением интеллектуальный познавательный процесс человека; человеческое мышление не выводимо из зачатков интеллекта у животных (и это тоже факты, а не гипотезы, не предположения), его просто невозможно вывести.
Что же мы находим у животных? Об этом много говорилось. Можно по-разно- му описать интеллектуальное поведение животных. Описание, которое вам знакомо,
я думаю, — описание в хороших простых терминах: это усложнение поведения, вы- ражающееся в наличии фазы подготовления окончательного процесса. Это двухфаз- ность процесса. Первая фаза какая? Результат получается или нет из первой фазы?
Нет. Нужна вторая, чтобы получить практический жизненный результат. Первая фаза,
в этом смысле, выполняет только роль подготовки. Она только готовит вторую, и в этом отношении она является фазой познавательной. У животных она никогда не от- деляется от второй, завершающей фазы. Она вливается в нее и без нее не существу- ет, как, например, зачатки орудий у животных появляются в связи с самим процес- сом их использования, а вне его они исчезают. Вы хорошо знаете, что вне ситуации экспериментальной, то есть жизненной, проблемной, которая ставит конкретную задачу, никакая палка не сохраняется в качестве орудия, она не хранится, за ней не закреплено ее употребление. Все богатство зоопсихологических данных бесспорно,
безоговорочно свидетельствует об этом.
Итак, для того чтобы осуществлялся переход к человеческому интеллекту от животного, иначе говоря, к человеческому мышлению, мышлению в собственном смысле, необходимо, чтобы произошло какое-то коренное изменение. Легче всего гипотетически представить себе дело так, что эта необходимость состоит в разрыве двух фаз. И вот уже первая фаза подготовления к собственно действию начинает ис- торию своего самостоятельного развития. Это может произойти в том случае, когда познавательный результат, достигаемый первой фазой, может существовать в фор- ме продукта, отдельно. Для этого он должен быть субъективным продуктом, и этот субъективный продукт должен найти свою форму субъективно и объективно. Он дол- жен иметь возможность коммуницироваться, передаваться. Он должен иметь свой
«субстрат», свою основу, свой причал, своего «носителя» и для субъекта. Вы знае- те, что происходит разделение, я имею в виду, техническое, а не общественное,
разделение предметного процесса (имеется в виду трудовой процесс) между людь- ми, вычленение этой фазы, естественно происходящее, и возможность означения,
его результата посредством языка. Вот это и есть тот узел, благодаря которому со-

352
ЛЕКЦИЯ
37
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
вершается поворот в развитии и начало в истории развития человеческого мышле- ния. Я хочу вам еще раз напомнить статью, написанную Л.С.Выготским, которая называется «Генетические корни мышления и речи»
1
. В статье реализуется очень простая вещь, которая когда-то вызывала наивные возражения с некоторым даже философическим возмущением. Я говорю философическим, потому что не хочу оби- жать философию. Ну как же так? «Генетические корни мышления и речи»? А един- ство мышления и речи? Потому-то и возникает эта новая связь мышления и речи,
что генетически-то они готовятся как независимые. Общение у животных еще не языковое, правда? Оно не предметное. А, с другой стороны, интеллект не языко- вой, хотя и предметный. В чем же заключается событие? Во встрече, в узле, кото- рый увязывает эти две вещи и который можно выразить очень просто: интеллект животного благодаря языку «оречевляется», находит свою новую форму; а речь,
благодаря этому развитию предметного знания, на более высоком уровне получает свою предметную отнесенность и свою обобщенную функцию и становится языком в собственном смысле. Интеллектуализация речи и оречевление интеллекта — вот что происходит при встрече этих двух линий. Об этом очень ясно и писал в свое время Выготский.
И это положение — о наличии такого перекрестка — невозможно поколебать,
и оно ничем не колеблется. Подготовление речи — это очень трудная задача для ис- следования, и мы не можем ее касаться. Первые шаги в развитии нам представить себе легче, но это тоже вопрос, который решается гипотетически, построением ги- потез, испытанием этих гипотез на прочность, то есть путем столкновения этих ги- потез с другими положениями, проверка через косвенные свидетельства фактов.
Дальнейший же путь мы представляем себе довольно ясно, и, главным образом,
его мы и будем изучать в нашем курсе.
Я имею в виду не только появление языковой формы, в которой начинает существовать познавательный продукт, вот этой опосредствованной деятельности,
практической, прежде всего. Но это и отделение познавательной фазы или стороны деятельности от непосредственного практического эффекта. Это история отделения,
наконец, самого познавательного процесса как процесса мыслительного, от прак- тической деятельности, их раздвоение и, наконец, переход этого процесса из пре- имущественно внешне-двигательной формы, в процесс внутренний, его интерио- ризация. Вот теперь они окончательно могут не только отойти от практической деятельности, но и представиться человеку как особые процессы, не имеющие ни- чего общего с практической деятельностью, которая выражает лишь итоги мышле- ния и ничего не вносит сама в развитие и в движение этого процесса.
Общественное разделение труда приводит к тому, что мыслительная деятель- ность делается преимущественно занятием одних людей, а практическая деятель- ность — других. Отсюда и возникает иллюзия о некотором разрыве, существующем между практикой и мышлением, умственной деятельностью и деятельностью прак- тической, внешнефизической. Так происходит разрыв умственного труда и физичес- кого, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Постепенно роется пропасть между ними в жизни, в реальной жизни общества. А потом эта пропасть закрепля- ется идеологами в теориях.
Я пока, как видите, не выдвигаю специальных проблем, а остаюсь в общем круге проблем, и теперь я хочу их конкретизировать. И, прежде всего, я хочу конк-
1
Выготский Л.С. Генетические корни мышления и речи // Естествознание и марксизм. 1929.
№ 1. С.106—133; См. также: Выготский Л.С. Собр. соч.: В 6 т. М., 1982. Т.2. С.89—118.

353
ГЕНЕЗИС
Ч
ЕЛОВЕ
Ч
ЕСКОГО
МЫШЛЕНИЯ
ретизировать первый факт или первое положение, факт полиморфности процессов мышления у человека. Я перехожу к описаниям, к феноменологии.
Я настаивал на том, что сосуществуют формы, генетически более ранние и ге- нетически более поздние. Только генетически более ранние формы существуют в трансформированном виде. Я сейчас иллюстрирую это положение, приведя примеры задач, как говорят, «на мышление». Это, значит, задач теоретически чистого позна- ния, то есть собственно познания, в узком интеллектуальном значении этого терми- на. Я подчеркиваю это наперед для того, чтобы не возникло сомнений: а может быть,
мы имеем дело уже не с мышлением, а с чем-то другим? Нет, общий критерий —
познавательная задача, которая в плане ощущений, восприятия, то есть в непосред- ственно чувственном плане, не решается. Тогда мы имеем несомненно мышление.
Задача первая. Решение мыслительной задачи в этом случае необходимо про- текает в форме пробующих действий, в форме действия. Притом не воображаемого, а реализуемого. Но тут маленькая запятая: а может быть, я могу заменить реализуемое действие мысленно реализуемым? Но в той задаче, которую я вам сейчас предло- жу, последнее очень трудно сделать. Без движения здесь обойтись очень трудно, да и страшно неэкономно. Иного решения без посредства действий еще наука не приду- мала. Я с этой задачей встретился давно. Она родилась гораздо раньше, чем я с ней встретился. Но вот уже на протяжении полстолетия я время от времени задаю вопрос специалистам-математикам: решена эта задача или нет. Последние ответы, лет пять тому назад мною полученные, продолжали быть негативными — нет, не решена.
Эта задача теоретическая, на мышление. Значит, в этой задаче, как в любой,
даны условия и цель, к которой вы должны прийти, познавательная цель. Она в дан- ном случае выступает в форме сугубо теоретической. Речь идет о теореме, которую надо доказать. Задача для теоретика. За нее и взялись теоретики, только способ реше- ния, доказательства этой теоремы не математический. По крайней мере, до сих пор решение было не математическим. Может быть, завтра оно станет математическим.
Эта математическая перспектива может быть ближе всего охарактеризована как то- пологическая, но не вполне. Я говорил со специалистами, но они утверждают, что она вообще-то топологическая, но надо ее еще так перевернуть, чтобы она стала то- пологической, то есть процедуре бы подчинялась, средствам топологической мате- матики поддавалась. Я не буду вас больше интриговать, а просто расскажу задачку.
Я не случайно сказал: сначала условия, а потом цель. Я заранее предупредил,
что цель — доказать. Вот эти условия: дана поверхность. Она не обязательно должна быть плоскостью. Здесь, для простоты, давайте решим, что это плоскость. Я уже на- ложил ограничение, которое теоретически не наложено. Значит, нет ограничений.
Может быть, есть какая-то метрика? Любая. Какая угодно. Вот теперь я ввожу вто- рое условие. Она рассечена так, что в ней образуются различные участки. Любыми линиями. Никаких ограничений и здесь не наложено. В результате этого рассечения поверхности на отдельные участки возникает некоторое количество отдельных по- лей. Какое? Нет ограничений. Их может быть множество. Очень большое число. Вы понимаете, что эти поля связаны геометрическим отношением в том смысле, что одна линия образует границы двух полей. Здесь я вношу терминологическое ограни- чение. Смежными полями мы будем называть такие, которые граничат между собой более чем в одной точке. Теперь от вас требуют доказать некоторую теорему. А тео- рема эта состоит в том, что если мы имеем перед собой как угодно большую по- верхность, рассеченную на как угодно большое число полей какими угодно линия- ми и т.д., то для того, чтобы разметить поля красками разного цвета, да так, чтобы

354
ЛЕКЦИЯ
37
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
никакая пара смежных полей не имели бы одного и того же цвета, достаточно употребить четыре краски, то есть четыре цвета, и никогда не понадобится больше красок. Вот это и требуется доказать. Это теорема.
Я задаю вам риторический вопрос, очевидно ли, что (говорят: интуитивно- очевидно) никогда не понадобится пятая краска, чтобы соблюсти правило, при ко- тором нет смежных полей с одинаковой краской? Очевидно или нет? Нет, товари- щи. Это абсолютно не очевидно. Этого нельзя увидеть. Не минимум, а максимум!
Никогда больше четырех — вот в чем заключается теорема. Ни при каких условиях больше, чем четыре цвета, не может потребоваться. Вот тут-то и возникают трудно- сти. Я попробую немножко дорисовать, потому что другим способом я не могу до- казать. А потом те, кто заинтересуется, попробуют доказать теорему, которую я нач- ну доказывать.
Тут я представляю себе полную возможность фантазировать, а вас только прошу следовать за моей фантазией. Я упрощаю свое доказательство тем, что рисую плоскую поверхность. Вы увидите, что так проще. Вот эта поверхность. Я ее ограни- чу произвольно. Теперь я начну ее рассекать сначала прямыми, теперь, для разно- образия, кривой, а потом еще и замкнутой кривой. Можно еще нарисовать лома- ную. Что еще можно сделать? Какую провести линию? Я проведу еще замкнутую кривую, да так, чтобы еще раз попасть в замкнутую кривую. Вот я так ее проведу и запутаю вас. Очевидно ли, что не понадобится пятая краска?
А теперь я вам покажу, как она решается, но только для этого я перейду к более простому случаю, чтобы показать метод. Я нарисую еще одну плоскость и рас- черчу ее линиями вот так, и буду ставить цифры. Задача состоит в том, чтобы два смежных участка не получили одну и ту же цифру. При таком варианте вам будет достаточно только двух красок, двух цифр. У нас не будет двух смежных полей с оди- наковой краской. Если же мы вернемся к первому варианту, более сложному, то про- водя новые линии, мы можем сделать так, чтобы нам понадобилось четыре краски.
Вот в результате таких опробований, таких действий, вы получаете очевидное для вас и для тех, кто участвовал в этих пробах, наблюдая их, доказательство этой теоремы. Я спрашиваю: положение теоретическое? Да. Доказано? Да. Способ доказа- тельства — формы дискурсии, формы логики? Математика? Пока нет. Математики говорят, что нужен особый аппарат. Они говорят, что трудность заключается в не- возможности фиксировать исходные условия, так как снята определенность с само- го начала. Но мы решили с вами задачу очень своеобразно: забыли про математику,
забыли про логику, взяли в руки мел и начали делать, и так открыли эту зависи- мость — никогда больше четырех. Значит, и для географии, для карт, для того, что- бы каждая страна отличалась по цвету от другой, сколько надо заказывать полигра- фических цветов? Четыре.
Как эта задача, интересная? Это интереснейший не логический случай. Я под- черкиваю, что это не к логике имеет отношение, а только к психологии.
Наша логика, то есть наше дискурсивное мышление, порывает связь с не- посредственным действием, в которое оно включено, в котором оно выражается.
Оно оказывается несвободным от наглядности, от картины, от той реальности, о которой идет речь. Вот еще одна задача. Она не такая классическая, как предыду- щая. Такая задача тоже попала на страницы популярной литературы и даже психо- логических учебников. Вы, вероятно, знаете ее решение, и вам неинтересно будет ее решать, но все равно я ее вам ее дам. Если вы знаете ответ, то тогда мы просто проанализируем ход. Это задача шутливая. Она формулируется следующим образом:
в шкафу, слева направо, стоит собрание сочинений некоего ученого мужа; первый

355
ГЕНЕЗИС
Ч
ЕЛОВЕ
Ч
ЕСКОГО
МЫШЛЕНИЯ
том этого собрания сочинений имеет 300 страниц, второй том — 200 страниц, а в шкафу у меня завелся книжный червь, который прогрыз оба тома, начиная от пер- вой страницы первого тома до последней страницы второго тома; спрашивается,
сколько же всего страниц червь попортил. Обыкновенный ход решения этой задачи такой. Человек начинает обычно с вопроса о том, как надо понимать страницы: как листы или как страницы? Делить ли их пополам? Нет. Как страницы. Тогда начина- ют делить пополам и говорят, что 250 страниц прогрызено, то есть листков. И это неверно, потому что реальный ответ здесь — 0 страниц. Ничего не попортил. Ни одной страницы. Товарищи, кому-нибудь не очевиден мой ответ? Ведь он прогрыз обложку первого тома (вспомните, как стоят книги!) и обложку второго тома, не коснувшись страниц. В аудитории иногда возникал спор. Мне с возмущением даже возражали: «То есть как ни одной?!» Но дело все в том, что задача поставлена кор- ректно, и, если правильно ее понять, ее можно решить. Мое дело — ее вам коррек- тно поставить, а если ее корректно поставить, то ее могут и математики решить.
Дело в том, что никакое производство, никакая жизнь, никакой предметный мир сам корректность на себя не наводит. Это уже ход математического познания. По- этому-то я все время имею в виду проблему не как математическую задачу, не как логическую Мне сейчас не интересно, как решается силлогизм или что-нибудь в этом роде. Вот я заранее посылку сочинил, сделал вывод и спрашиваю вас: пра- вильный или неправильный вывод? Это совершенно другой вопрос.

лекция 38
мышление и речь
Р
ассмотрение важнейшей из форм человеческого мышления — мышления словесного, логического — необходимо приводит к проблеме мышления и речи. Это отношение мыслилось в различных психологических направлениях и школах неодина- ково. Я уже упоминал о том, что сторонники, приверженцы так называемой «объек- тивной психологии», выражающейся очень ярко в бихевиоризме, представляли себе это отношение мышления и речи как воспроизведение во внутренних процессах соб- ственно речевого рассуждения или речевых суждений. Воспроизведение речи во внут- ренней форме — это и есть собственно мышление. Такое воспроизведение достигается благодаря тому, что речь, вначале рождающаяся в общении, направляется затем по преимуществу не на коммуникативные, а на познавательные, или, как обычно гово- рят, на когнитивные, задачи. Ее внешняя форма становится необязательной, потому что она ничто никому не передает. Она выполняет функцию познавательную — когни- тивную. Естественно, может отмирать ее внешняя, произносительная, громкая сторо- на, а затем с ней происходят некоторые другие метаморфозы, изменения в направле- нии сокращения, некоторое упрощение ее структуры — собственно, в этом и состоит весь процесс.
Когда необходимо решение проблемы, решение какой-то задачи, представ- ляющей особенные затруднения, то возникает обратный процесс — как бы раз- вертывание внутренней речи во внешнюю. Обычный прием учителя по отношению к запутавшемуся ученику — рассуждай вслух. Отсюда и преимущества письменной речи, потому что устно произносимая речь строится сукцессивно, то есть после- довательно, она течет, а не стоит перед взором говорящего, в то время как пись- менная речь, будучи сукцессивной, то есть последовательно идущей, вместе с тем остается предстоящей, то есть стоящей перед взором. Можно вернуться на странич- ку раньше, поднять глаза на две строчки вверх, словом, она продолжает оставаться в поле восприятия. Поэтому лучше прописать мысль или проговорить ее вслух. Но когда школьник уж очень старательно что-нибудь решает, то — это все знают —
часто эта внутренняя речь просто превращается в шепотную. Он что-то шепчет. Это легче. Вот примерная аргументация к этой простой идее, что мышление есть разго- вор с самим собой, то есть процесс вообще речевой, что речь идет об известной системе в данном случае речевых навыков, что речевой процесс замещает некото- рый не символический, то есть не языковой, процесс. Словом, для бихевиориста последовательного и строгого, раннего бихевиориста, это есть, действительно, не- кая система навыков, некая система выученных реакций, которая затем осуществ- ляется без внешней формы своего выражения, где роль движений — реакций —
выполняют невидимые, невыявленные микродвижения, где-то заторможенные так,