Файл: Лекции по общей психологии под редакцией Д. А. Леонтьева, Е. Е. Соколовой москва смысл 2000 А. Н. Леонтьев.pdf
ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 27.04.2024
Просмотров: 355
Скачиваний: 0
ВНИМАНИЕ! Если данный файл нарушает Ваши авторские права, то обязательно сообщите нам.
А что такое единство? Это что, единство, можно сказать, сигареты и обертки?
Можно сказать, единство этой стороны, где написано «Краснопресненские», и той стороны, где написано «Сигареты»? Это единство? Да это просто одна и та же вещь,
которую мы рассматриваем отсюда и отсюда. И, соответственно, эта сторона отлича- ется от этой. Они потому и разные, что они объективно соответственно различные.
Разве это единство? Подумайте, чему вас учили на философии? Единство — это что?
Противоречивое единство, правда? Взаимное проникновение, переходы! Это же дра- матический процесс! Это процесс прежде всего! Единство производительных сил и
367
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
производственных отношений — боже ты мой! Какие противоречия, переходы, взаи- мопереходы, столкновения! Движения! Как только остановили процесс, то все кон- чилось. Вы ушли с ваших позиций.
Теперь я резюмирую мысль Выготского. Здесь постоянная связь, которая есть не связь вещей, а переходы одних процессов в другие. На какой же базе строятся эти переходы? Что управляет и регулирует? Ответ очень прост: аффективный, эмоцио- нальный, если хотите, аспект отношения (осторожнее), устанавливающиеся у чело- века к миру, к действительности. Мышление не может быть равнодушным процессом!
Вспомните очень строгие мысли очень строгих аналитиков и исследователей!
Без человеческих чувств и эмоций никогда не существует и не может быть исканий истины. Это относится прямо к науке, даже к этому спокойному, абстрактному по- знанию! Тут есть то, что мыслит (я хочу эффектно кончить), — это личность!
…Я отвечаю на вопрос, только что мне заданный: в каком материале существу- ют знаки, то есть что служит их «подложкой», субстратом? Все может служить суб- стратом. Понятно?
369
ВИДЫ
И
ТРАНСФОРМАЦИИ
РЕ
Ч
И
стратом мышления как субстратом сознания является значение. Можно сказать, что основанием, которое позволяет произойти трансформации внешних познавательных действий во внутренние познавательные действия, является значение, то есть язы- ковое, словесное понятие. Таким образом, с этой стороны, я еще раз это повто- ряю, мышление выступает как движение значений, как действия со значениями,
иначе говоря, с понятиями. Не с чувственными образами, а со словесными поня- тиями-значениями. Субстрат мышления и субстрат сознания совпадают — это язык.
Вот почему мы, когда говорим о мышлении, говорим о речевом мышлении. Это по- знавательный процесс посредством словесных обобщений. Вот в силу чего может происходить дальнейшая трансформация внешних процессов, уже опосредствован- ных языковыми значениями, в процессы внутренние, интериоризованные.
Я хочу при этом отметить некоторые положения, которые характеризуют про- цесс перехода от внешнего, «умного» действия к внутренним процессам мышления.
Ну, прежде всего, сам язык, сами причалы, так сказать, понятий, носители, суб- страты обобщений, сами значения выступают очевидным образом во внешней фор- ме. Я говорю о внешней форме языка, и так же я могу сказать о внешней форме речи. Я пока здесь не различаю этих двух понятий. Все дело в том, что язык разви- вается не спонтанно, изнутри. Он развивается обязательно в общении, и это одина- ково справедливо исторически и онтогенетически. Ну, как может развиться, воз- никнуть вообще речь, а, следовательно, овладение языком (это другое выражение того же самого) у ребенка, в каком процессе? В общении. А какой это процесс —
внешний или внутренний? Внешний. Это же очевидно. Ребенок встречается со зна- чениями языка в речевом общении с другими. Совершенно так же и в начале чело- веческой истории речь, по-видимому, может идти только о внешних формах язы- кового общения, о внешних формах употребления языка, безразлично, посредством жеста или посредством звукового языка. Но посредством языка нечто передается. А
чтобы быть переданным посредством языка, средство передачи должно иметь ка- кую форму? Внешнюю. Едва ли можно всерьез отнестись к гипотезе о возможности передачи чего-нибудь без субстрата, без внешнего носителя. Это магическая телепа- тия. Я, конечно, шучу.
Итак, процесс мышления, даже отделяясь от своих непосредственно практи- ческих эффектов, становясь процессом движения значений, на первых этапах раз- вития необходимо сохраняет внешнюю форму. В том смысле, что субстрат этого про- цесса, речь, сохраняет внешнюю форму своего существования. И это, еще раз повторяю, потому, что есть общий принцип развития. Обратите на него внимание.
Этот принцип был отлично сформулирован Л.С.Выготским: то, что становится ин- трапсихологическим, то есть внутренним психологическим, прежде обязательно бы- вает интерпсихологическим, то есть межпсихологическим, междупсихологическим.
От интерпсихологического к интрапсихологическому. То есть процесс cначала идет как бы разделенный между людьми, совместный, а потом отделенный от другого человека, то есть как процесс уже теперь не совместный, а индивидуальный, то есть отделившийся, а не разделенный.
Это очень справедливо по отношению к многим процессам, которые изуча- ются психологией. И это очень наглядно видно. Но ведь если познавательный про- цесс протекает в условиях уже начавшегося или уже совершившегося перехода от интер- к интрапсихологической своей форме, то есть от непосредственной разде- ленности между двумя людьми к самостоятельному выполнению, то я хочу вас спросить: внешняя форма речи, языка необходимо сохраняется или она может не сохраниться? А зачем, собственно, ей сохраняться, правда? Это говорящее мышле-
370
ЛЕКЦИЯ
39
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
ние, эта речь или это речемыслие, она может сделаться беззвучной, она может по- терять свою внешнюю отчетливую артикулированность и может не фонироваться,
то есть не выражаться в колебаниях воздуха. Это давно было понято, это не откры- тие психологов, эти гипотезы выдвигались постоянно. Постоянно предполагалось,
что вначале речь всегда внешняя, а потом она теряет звук. Потому что если это речь не обращенная, то есть выполняет функцию не коммуникативную, а познаватель- ную, не передачу и одновременно познавательный процесс, а только познаватель- ный процесс, без передачи (передача будет потом), то естественно, что языковые значения остаются, но они не должны обязательно иметь внешнюю форму своего существования, то есть «громкую» форму. Внешнюю в каком-то смысле они сохра- няют, беззвучная речь, конечно, тоже двигательная речь, ее не видно невооружен- ным глазом, зато ее отлично можно наблюдать, а при наличии каких-то приборов ее можно отчетливо регистрировать. Боже мой, сколько работ сделано с записы- ванием голосовых движений во время, в процессе мышления. Накладываются со- ответствующие капсулы на органы артикуляции, и прописываются с величайшей отчетливостью движения голосового аппарата, хотя речь остается, я повторяю, без- звучной. Это своеобразный безмолвный разговор с самим собой. Безмолвный только не в смысле отсутствия слов, а в смысле отсутствия громкой речи.
Понятно, что это только точка отправления дальнейших трансформаций, ме- таморфоз, поэтому очень часто говорят, помимо беззвучной речи, о внутренней речи, которая как бы утрачивает свою первоначальную развернутую форму. Она ста- новится непохожей по своей форме на ту речь, которая является громкой. Она со- кращается, она теряет, как правило, свои субъектные моменты. Она становится пре- дикативной, иначе говоря. Высказывается в речи не то, что имеется в виду, а то,
что об этом имеющемся в виду говорится. Ну, известные иллюстрации к этому все- гда приводятся. И если мы с вами опаздываем на поезд (пример, по-моему, Выгот- ского), и у нас на глазах на некотором расстоянии он трогается, так что догнать его, сесть на него уже невозможно, то достаточно сказать вашему спутнику: «Уже ушел!». Многие люди говорят: «Поезд уже ушел». Потому что имеется в виду одна и та же ситуация, один и тот же вопрос.
Кстати, это дало основание некоторым немецким аналитикам ввести понятие
«имеющееся в виду», то есть не называемое, а «мнящееся». Тогда отчетливо выступа- ет предикативная форма. Всяческая полемика шла вокруг положения о предикатив- ности внутренней речи. В частности, были возражения в адрес Выготского, который настаивал как раз на предикативном характере внутренней речи. Но микродискуссии,
которые всплывали время от времени, были основаны, как часто бывает, просто на недоразумении. Ну, например, когда я говорю «субъект» и «предикат» — подлежащее и сказуемое, то я же, само собой понятно, имею в виду либо психологические, либо логические сказуемое и подлежащее, но не грамматические.
Поэтому я не помню, кто это писал, но я читал где-то статью одного из на- ших советских авторов, который говорил: ну как же, вот великолепная вещь, —
описание у Толстого в «Воскресении» утра после встречи с Катюшей. Первая мысль,
которая приходит к Нехлюдову: что-то случилось. Вчера случилось. «Катюша». Это же не грамматический предикат, грамматически это субъект. Нет, логически это предикат! По логической схеме, вам известной: «Часы упали». Формальный грамма- тический субъект где? Наверное, часы. Формальный грамматический предикат где?
Упали, правда? Но ведь это лишь формально грамматически, потому что если раз- дается звук падающего предмета (и я говорю: «часы упали»), так часы будет что?
Предикат. А о чем высказывание, субъект? Падение, которое я слышал и о кото-
371
ВИДЫ
И
ТРАНСФОРМАЦИИ
РЕ
Ч
И
ром я узнал по тому или другому признаку. Это же естественно. Ну, ведь Катюша в данном случае — это предикат. Все сказанное — о том, что это за волнение, с ко- торым герой проснулся? Что об этом сказано? «Катюша». Это недоразумение, ко- нечно, так спорить нельзя. Просто иногда надо уметь делать первоначальные разли- чения, хотя бы элементарные. Это очень простые, очень элементарные различения,
которые известны, вероятно, порядка двухсот лет. Несовпадение формального пре- диката и субъекта, формального в смысле формально-грамматическом, и действи- тельного предиката.
Итак, происходит трансформация во внутреннюю речь, которая теряет свою субъектность, она приобретает свою предикативность в очень сильной степени, она остается все же речью, она все же прописывается, она затекает (процессы соответ- ствующие) на моторные пути. Ну и, наконец, говорят и о внутренней речи в другом значении слова. Это то, что можно было назвать совсем скрытой, как бы ушедшей совсем в подполье, речью, вернее словами, а не речью. Это даже не речь. Это своеоб- разное речемышление. Это страшно погруженный язык, который сделал свое дело и даже как бы отходит. Муки слова. Это трудности воплощения замысла, мысли в слова.
Это не трудности развертывания внутренней речи во внешнюю. Трудности гораздо б
у льшие. Как будто даже значение отсутствует. Я говорю «как будто». Во всяком слу- чае, здесь особый процесс.
Мы с вами легко можем выделить, по меньшей мере, три слоя, три этапа в этом, таком на первый взгляд простом, процессе интериоризации, иначе говоря,
движения от внешней речевой мысли, языковой мысли к внутренней мысли, к мыс- ли в собственно интимном и наиболее развитом и сложном виде. Бывали и очень про- стые схемы, которые представляли этот процесс. Этот процесс вообще всем давно известен, он только по-разному понимался. Но были и простые схемы, старые бихе- виористские схемы, например. Громкая речь — система речевых навыков, шепотная речь — это речь минус звук. Вся артикуляция сохранена. И, наконец, безартикуляци- онная речь, то есть с заторможенным, подторможенным артикуляционным концом.
Но это простейшие и ужасно грубые схемы, которые в начале бихевиористского дви- жения были выстроены Дж.Уотсоном. Там вообще все выражалось в сильном огруб- лении. Сейчас, конечно, никто по таким схемам не думает, а этапы, понимаемые не- сколько по-разному, в общем-то, остаются. Главное, очень легко функционально вызвать смещение от одного плана к другому, от одного слоя к другому, от одной формы к другой.
Ученик запутался в решении задачи, неважно какой. Банальный прием учите- ля заключается в следующем: давай рассуждать вслух. То есть вы что делаете? Вы производите так называемый декаляж. Это слово французское, которое перешло сей- час и в другие языки. Это как бы смещение уровня, перемещение границы, то есть возращение, смещение. Да, ученик выпутывается, когда он начинает рассуждать вслух. А как мы с вами делаем? Задачи, которые мы решаем, процесс мышления,
который отвечает тем или другим возникающим познавательным задачам, идет плавно, без особого труда. И мы сидим и размышляем. Например, размышляем над текстом. Вдруг затруднение. Что вы делаете? Вы переходите к проговариванию тек- ста. Пускай не вслух, правда? А иногда даже мы (это каждый из нас видел) от усер- дия, от усилия шевелим немножко губами, правда? Шепотная речь как бы возвра- щается. При крайности. То есть, из сжатого переходит к развернутому процессу. Из глубоко погруженного к более моторному. Иногда говорят так: а я все-таки пропи- сывать буду. Это еще хитрее ход. Для того, чтобы решить какую-то проблему, что-то обсудить с самим собой, выдвинуть гипотезу, доказать предположение, я предпо-
372
ЛЕКЦИЯ
39
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
читаю работать рукой. То есть выписывать что-то, прописывать мысли. Тогда они не только проприоцептивно передо мной, они еще и убедительно зрительно передо мной. Тут еще одно преимущество. Речь ведь сукцессивный процесс, он текучий. Ска- занное не остановишь, правда? Оно уходит. А здесь оно «замерзает», застывает в прописанном. Вы можете потом повернуть страничку и сопоставить, нет ли тут про- тиворечия между тезисом «а», написанном на предыдущей странице, и каким-то тезисом «n», написанном уже на этой. Вы начинаете работать внешними средства- ми, с внешней системой значений, их связями, их переходами друг в друга, рас- суждая вслух, или, например, начинаете при размышлении шевелить губами.
Словом, здесь опять происходит движение от сокращения к развертыванию,
обратное движение от внутреннего плана, скрытого от наблюдателя, к открытому,
более доступному наблюдению, внешне выраженному. Процесс, конечно, при этом замедляется, он становится длиннее. Специфические сокращения, которые шли по первому пути — от внешних форм к внутренним формам — теперь идут в обратном направлении: от кратких форм к распространенным, к раздвинутым, продолженным.
Это все очень простые вещи.
Но это тоже общее положение. Как общим положением является «от интер- к интра-», так же общим положением является от «экстро- к интра-». От экстериори- зованного процесса к интериоризованному. Только с одной оговоркой: всегда воз- можно обратное движение. Я говорил: от интер- к интра-, а потом мы сейчас же наблюдаем обратное движение. Я продумываю, а потом на этой основе осуществ- ляю общение, правильно? То есть опять развертываю во внешнюю речь, опять мне нужен собеседник. Опять познавательная функция превращается в коммуникатив- ную, только разумную коммуникативную. Передача рассуждения, идеи, убеждение кого-то, приведение аргументов.
Я бы сказал так: этот процесс такой же, как и психологические процессы вооб- ще — они как бы дышат и никогда не застывают. Все время переходят, перетекают из одних форм в другие. Я и думаю, я и прописываю внешнее действие, я и проговари- ваю, я и схватываю, как говорят, интуитивно, одномоментно. То есть как будто весь аппарат речи, языка, понятий и не существует даже. «Как бы» — это значит не суще- ствует и не участвует в процессе вообще.
Надо сказать, что исследованиями этого процесса занимаются многие крупные исследователи. И под разными углами зрения, и в виду разных задач, которые нужно решать. Я вам назову некоторые имена. Очень много изучался процесс интериориза- ции Л.С.Выготским. Его современник Ж.Пиаже, швейцарец, написал шкаф книг.
(Шкаф в том смысле, что это огромное количество томов, сейчас, вероятно, подо- шедшее к сотне томов.) Он сам давно стал предметом исследования. Он образовал специальный международный центр в Женеве по изучению развития мышления, ге- нетической эпистемологии. Он так и называется Международный центр генетической эпистемологии, где собираются ученые разных стран и совместно разрабатывают проблему развития, будем говорить, познавательных процессов. Он один из первых начал подробно обсуждать вопросы интериоризации, переходов во внутренний план,
от сенсомоторных схем, сенсомоторных действий к мыслительным операциям. Я,
наконец, не могу не отметить еще одного цикла исследований, который ведется здесь у нас, на факультете, которые, в общем, идут в направлении не Пиаже, а Выготско- го, потому что была полемика, было основное расхождение, которое нашло свое выражение и в литературе.
Я имею в виду цикл исследований, который ведет Петр Яковлевич Гальпе- рин и очень много людей, вокруг него собравшихся, и в зарубежных странах, преж-
Можно сказать, единство этой стороны, где написано «Краснопресненские», и той стороны, где написано «Сигареты»? Это единство? Да это просто одна и та же вещь,
которую мы рассматриваем отсюда и отсюда. И, соответственно, эта сторона отлича- ется от этой. Они потому и разные, что они объективно соответственно различные.
Разве это единство? Подумайте, чему вас учили на философии? Единство — это что?
Противоречивое единство, правда? Взаимное проникновение, переходы! Это же дра- матический процесс! Это процесс прежде всего! Единство производительных сил и
367
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
производственных отношений — боже ты мой! Какие противоречия, переходы, взаи- мопереходы, столкновения! Движения! Как только остановили процесс, то все кон- чилось. Вы ушли с ваших позиций.
Теперь я резюмирую мысль Выготского. Здесь постоянная связь, которая есть не связь вещей, а переходы одних процессов в другие. На какой же базе строятся эти переходы? Что управляет и регулирует? Ответ очень прост: аффективный, эмоцио- нальный, если хотите, аспект отношения (осторожнее), устанавливающиеся у чело- века к миру, к действительности. Мышление не может быть равнодушным процессом!
Вспомните очень строгие мысли очень строгих аналитиков и исследователей!
Без человеческих чувств и эмоций никогда не существует и не может быть исканий истины. Это относится прямо к науке, даже к этому спокойному, абстрактному по- знанию! Тут есть то, что мыслит (я хочу эффектно кончить), — это личность!
…Я отвечаю на вопрос, только что мне заданный: в каком материале существу- ют знаки, то есть что служит их «подложкой», субстратом? Все может служить суб- стратом. Понятно?
лекция 39
виды и трансформации речи
К
ак я говорил, генетически исходной формой мышления являются процес- сы опосредствованного познания, как бы скрытые, вплетенные непосредственно в практические действия. Впоследствии эти специальные действия образуют самос- тоятельный класс действий, которые отличаются от других, то есть практических,
действий, тем, что действия эти подчинены познавательной цели. То есть являются собственно познавательными. Именно в силу приобретения ими статуса самостоя- тельных действий, имеющих собственную цель, уже не непосредственно практичес- кую, а познавательную, и возможно дальнейшее их развитие в качестве процессов специфических, особенных. В частности, возможна трансформация этих своеобразных действий в действия внутренние. В связи с этим возникает вопрос о том, на каком же основании действия переходят во внутренний процесс? Об этом я, собственно, се- годня и должен был говорить, в соответствии с нашей программой.
Конечно, когда я говорю о действии, то я имею в виду, во-первых, как это много раз было повторено мною, обязательно целеподчиненные, целенаправленные процессы. И, во-вторых, это процессы, которые опосредствованы психическим от- ражением. Нужно иметь цель, то есть представление о результате, к которому стре- мится данное действие, данный процесс, представление, складывающееся в голове человека, о том, что должно быть получено, которое, по известному выражению
Маркса, как закон и определяет действие человека, само течение этого действия. И
вот здесь применительно к мыслительным действиям и возникает серьезный воп- рос: что же является тем психическим отражением, которое опосредствует не толь- ко цель, но и вообще опосредствует, то есть регулирует этот познавательный про- цесс, эти действия (хочу сказать во множественном числе) мышления.
Отражение, которое мы получаем и как результат, продукт познавательных действий, мыслительных действий в любой их форме, и как то, что управляет эти- ми действиями, имеет свою особенную характеристику. Это психическое отражение в форме понятия, а еще точнее — в форме значения. Подчеркну, что это — не не- кий обобщенный чувственный образ, а понятие словесное. Я словесное понятие буду дальше называть термином «значение». Само собой, языковое значение.
Таким образом, мы должны констатировать, что в ходе развития познаватель- ных действий изменяется также и то обобщение, которое возникает как субъектив- ный продукт этого действия и, вместе с тем, как то, что дальше участвует в этом процессе, управляет им или, можно даже сказать, движется в этом процессе. Тогда психологическое, субъективное основание этого преобразования, самого разверты- вания действия, течения этого познавательного действия, то есть действия мышле- ния, мы находим в психическом отражении в форме значения. Так и говорят: суб-
виды и трансформации речи
К
ак я говорил, генетически исходной формой мышления являются процес- сы опосредствованного познания, как бы скрытые, вплетенные непосредственно в практические действия. Впоследствии эти специальные действия образуют самос- тоятельный класс действий, которые отличаются от других, то есть практических,
действий, тем, что действия эти подчинены познавательной цели. То есть являются собственно познавательными. Именно в силу приобретения ими статуса самостоя- тельных действий, имеющих собственную цель, уже не непосредственно практичес- кую, а познавательную, и возможно дальнейшее их развитие в качестве процессов специфических, особенных. В частности, возможна трансформация этих своеобразных действий в действия внутренние. В связи с этим возникает вопрос о том, на каком же основании действия переходят во внутренний процесс? Об этом я, собственно, се- годня и должен был говорить, в соответствии с нашей программой.
Конечно, когда я говорю о действии, то я имею в виду, во-первых, как это много раз было повторено мною, обязательно целеподчиненные, целенаправленные процессы. И, во-вторых, это процессы, которые опосредствованы психическим от- ражением. Нужно иметь цель, то есть представление о результате, к которому стре- мится данное действие, данный процесс, представление, складывающееся в голове человека, о том, что должно быть получено, которое, по известному выражению
Маркса, как закон и определяет действие человека, само течение этого действия. И
вот здесь применительно к мыслительным действиям и возникает серьезный воп- рос: что же является тем психическим отражением, которое опосредствует не толь- ко цель, но и вообще опосредствует, то есть регулирует этот познавательный про- цесс, эти действия (хочу сказать во множественном числе) мышления.
Отражение, которое мы получаем и как результат, продукт познавательных действий, мыслительных действий в любой их форме, и как то, что управляет эти- ми действиями, имеет свою особенную характеристику. Это психическое отражение в форме понятия, а еще точнее — в форме значения. Подчеркну, что это — не не- кий обобщенный чувственный образ, а понятие словесное. Я словесное понятие буду дальше называть термином «значение». Само собой, языковое значение.
Таким образом, мы должны констатировать, что в ходе развития познаватель- ных действий изменяется также и то обобщение, которое возникает как субъектив- ный продукт этого действия и, вместе с тем, как то, что дальше участвует в этом процессе, управляет им или, можно даже сказать, движется в этом процессе. Тогда психологическое, субъективное основание этого преобразования, самого разверты- вания действия, течения этого познавательного действия, то есть действия мышле- ния, мы находим в психическом отражении в форме значения. Так и говорят: суб-
369
ВИДЫ
И
ТРАНСФОРМАЦИИ
РЕ
Ч
И
стратом мышления как субстратом сознания является значение. Можно сказать, что основанием, которое позволяет произойти трансформации внешних познавательных действий во внутренние познавательные действия, является значение, то есть язы- ковое, словесное понятие. Таким образом, с этой стороны, я еще раз это повто- ряю, мышление выступает как движение значений, как действия со значениями,
иначе говоря, с понятиями. Не с чувственными образами, а со словесными поня- тиями-значениями. Субстрат мышления и субстрат сознания совпадают — это язык.
Вот почему мы, когда говорим о мышлении, говорим о речевом мышлении. Это по- знавательный процесс посредством словесных обобщений. Вот в силу чего может происходить дальнейшая трансформация внешних процессов, уже опосредствован- ных языковыми значениями, в процессы внутренние, интериоризованные.
Я хочу при этом отметить некоторые положения, которые характеризуют про- цесс перехода от внешнего, «умного» действия к внутренним процессам мышления.
Ну, прежде всего, сам язык, сами причалы, так сказать, понятий, носители, суб- страты обобщений, сами значения выступают очевидным образом во внешней фор- ме. Я говорю о внешней форме языка, и так же я могу сказать о внешней форме речи. Я пока здесь не различаю этих двух понятий. Все дело в том, что язык разви- вается не спонтанно, изнутри. Он развивается обязательно в общении, и это одина- ково справедливо исторически и онтогенетически. Ну, как может развиться, воз- никнуть вообще речь, а, следовательно, овладение языком (это другое выражение того же самого) у ребенка, в каком процессе? В общении. А какой это процесс —
внешний или внутренний? Внешний. Это же очевидно. Ребенок встречается со зна- чениями языка в речевом общении с другими. Совершенно так же и в начале чело- веческой истории речь, по-видимому, может идти только о внешних формах язы- кового общения, о внешних формах употребления языка, безразлично, посредством жеста или посредством звукового языка. Но посредством языка нечто передается. А
чтобы быть переданным посредством языка, средство передачи должно иметь ка- кую форму? Внешнюю. Едва ли можно всерьез отнестись к гипотезе о возможности передачи чего-нибудь без субстрата, без внешнего носителя. Это магическая телепа- тия. Я, конечно, шучу.
Итак, процесс мышления, даже отделяясь от своих непосредственно практи- ческих эффектов, становясь процессом движения значений, на первых этапах раз- вития необходимо сохраняет внешнюю форму. В том смысле, что субстрат этого про- цесса, речь, сохраняет внешнюю форму своего существования. И это, еще раз повторяю, потому, что есть общий принцип развития. Обратите на него внимание.
Этот принцип был отлично сформулирован Л.С.Выготским: то, что становится ин- трапсихологическим, то есть внутренним психологическим, прежде обязательно бы- вает интерпсихологическим, то есть межпсихологическим, междупсихологическим.
От интерпсихологического к интрапсихологическому. То есть процесс cначала идет как бы разделенный между людьми, совместный, а потом отделенный от другого человека, то есть как процесс уже теперь не совместный, а индивидуальный, то есть отделившийся, а не разделенный.
Это очень справедливо по отношению к многим процессам, которые изуча- ются психологией. И это очень наглядно видно. Но ведь если познавательный про- цесс протекает в условиях уже начавшегося или уже совершившегося перехода от интер- к интрапсихологической своей форме, то есть от непосредственной разде- ленности между двумя людьми к самостоятельному выполнению, то я хочу вас спросить: внешняя форма речи, языка необходимо сохраняется или она может не сохраниться? А зачем, собственно, ей сохраняться, правда? Это говорящее мышле-
370
ЛЕКЦИЯ
39
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
ние, эта речь или это речемыслие, она может сделаться беззвучной, она может по- терять свою внешнюю отчетливую артикулированность и может не фонироваться,
то есть не выражаться в колебаниях воздуха. Это давно было понято, это не откры- тие психологов, эти гипотезы выдвигались постоянно. Постоянно предполагалось,
что вначале речь всегда внешняя, а потом она теряет звук. Потому что если это речь не обращенная, то есть выполняет функцию не коммуникативную, а познаватель- ную, не передачу и одновременно познавательный процесс, а только познаватель- ный процесс, без передачи (передача будет потом), то естественно, что языковые значения остаются, но они не должны обязательно иметь внешнюю форму своего существования, то есть «громкую» форму. Внешнюю в каком-то смысле они сохра- няют, беззвучная речь, конечно, тоже двигательная речь, ее не видно невооружен- ным глазом, зато ее отлично можно наблюдать, а при наличии каких-то приборов ее можно отчетливо регистрировать. Боже мой, сколько работ сделано с записы- ванием голосовых движений во время, в процессе мышления. Накладываются со- ответствующие капсулы на органы артикуляции, и прописываются с величайшей отчетливостью движения голосового аппарата, хотя речь остается, я повторяю, без- звучной. Это своеобразный безмолвный разговор с самим собой. Безмолвный только не в смысле отсутствия слов, а в смысле отсутствия громкой речи.
Понятно, что это только точка отправления дальнейших трансформаций, ме- таморфоз, поэтому очень часто говорят, помимо беззвучной речи, о внутренней речи, которая как бы утрачивает свою первоначальную развернутую форму. Она ста- новится непохожей по своей форме на ту речь, которая является громкой. Она со- кращается, она теряет, как правило, свои субъектные моменты. Она становится пре- дикативной, иначе говоря. Высказывается в речи не то, что имеется в виду, а то,
что об этом имеющемся в виду говорится. Ну, известные иллюстрации к этому все- гда приводятся. И если мы с вами опаздываем на поезд (пример, по-моему, Выгот- ского), и у нас на глазах на некотором расстоянии он трогается, так что догнать его, сесть на него уже невозможно, то достаточно сказать вашему спутнику: «Уже ушел!». Многие люди говорят: «Поезд уже ушел». Потому что имеется в виду одна и та же ситуация, один и тот же вопрос.
Кстати, это дало основание некоторым немецким аналитикам ввести понятие
«имеющееся в виду», то есть не называемое, а «мнящееся». Тогда отчетливо выступа- ет предикативная форма. Всяческая полемика шла вокруг положения о предикатив- ности внутренней речи. В частности, были возражения в адрес Выготского, который настаивал как раз на предикативном характере внутренней речи. Но микродискуссии,
которые всплывали время от времени, были основаны, как часто бывает, просто на недоразумении. Ну, например, когда я говорю «субъект» и «предикат» — подлежащее и сказуемое, то я же, само собой понятно, имею в виду либо психологические, либо логические сказуемое и подлежащее, но не грамматические.
Поэтому я не помню, кто это писал, но я читал где-то статью одного из на- ших советских авторов, который говорил: ну как же, вот великолепная вещь, —
описание у Толстого в «Воскресении» утра после встречи с Катюшей. Первая мысль,
которая приходит к Нехлюдову: что-то случилось. Вчера случилось. «Катюша». Это же не грамматический предикат, грамматически это субъект. Нет, логически это предикат! По логической схеме, вам известной: «Часы упали». Формальный грамма- тический субъект где? Наверное, часы. Формальный грамматический предикат где?
Упали, правда? Но ведь это лишь формально грамматически, потому что если раз- дается звук падающего предмета (и я говорю: «часы упали»), так часы будет что?
Предикат. А о чем высказывание, субъект? Падение, которое я слышал и о кото-
371
ВИДЫ
И
ТРАНСФОРМАЦИИ
РЕ
Ч
И
ром я узнал по тому или другому признаку. Это же естественно. Ну, ведь Катюша в данном случае — это предикат. Все сказанное — о том, что это за волнение, с ко- торым герой проснулся? Что об этом сказано? «Катюша». Это недоразумение, ко- нечно, так спорить нельзя. Просто иногда надо уметь делать первоначальные разли- чения, хотя бы элементарные. Это очень простые, очень элементарные различения,
которые известны, вероятно, порядка двухсот лет. Несовпадение формального пре- диката и субъекта, формального в смысле формально-грамматическом, и действи- тельного предиката.
Итак, происходит трансформация во внутреннюю речь, которая теряет свою субъектность, она приобретает свою предикативность в очень сильной степени, она остается все же речью, она все же прописывается, она затекает (процессы соответ- ствующие) на моторные пути. Ну и, наконец, говорят и о внутренней речи в другом значении слова. Это то, что можно было назвать совсем скрытой, как бы ушедшей совсем в подполье, речью, вернее словами, а не речью. Это даже не речь. Это своеоб- разное речемышление. Это страшно погруженный язык, который сделал свое дело и даже как бы отходит. Муки слова. Это трудности воплощения замысла, мысли в слова.
Это не трудности развертывания внутренней речи во внешнюю. Трудности гораздо б
у льшие. Как будто даже значение отсутствует. Я говорю «как будто». Во всяком слу- чае, здесь особый процесс.
Мы с вами легко можем выделить, по меньшей мере, три слоя, три этапа в этом, таком на первый взгляд простом, процессе интериоризации, иначе говоря,
движения от внешней речевой мысли, языковой мысли к внутренней мысли, к мыс- ли в собственно интимном и наиболее развитом и сложном виде. Бывали и очень про- стые схемы, которые представляли этот процесс. Этот процесс вообще всем давно известен, он только по-разному понимался. Но были и простые схемы, старые бихе- виористские схемы, например. Громкая речь — система речевых навыков, шепотная речь — это речь минус звук. Вся артикуляция сохранена. И, наконец, безартикуляци- онная речь, то есть с заторможенным, подторможенным артикуляционным концом.
Но это простейшие и ужасно грубые схемы, которые в начале бихевиористского дви- жения были выстроены Дж.Уотсоном. Там вообще все выражалось в сильном огруб- лении. Сейчас, конечно, никто по таким схемам не думает, а этапы, понимаемые не- сколько по-разному, в общем-то, остаются. Главное, очень легко функционально вызвать смещение от одного плана к другому, от одного слоя к другому, от одной формы к другой.
Ученик запутался в решении задачи, неважно какой. Банальный прием учите- ля заключается в следующем: давай рассуждать вслух. То есть вы что делаете? Вы производите так называемый декаляж. Это слово французское, которое перешло сей- час и в другие языки. Это как бы смещение уровня, перемещение границы, то есть возращение, смещение. Да, ученик выпутывается, когда он начинает рассуждать вслух. А как мы с вами делаем? Задачи, которые мы решаем, процесс мышления,
который отвечает тем или другим возникающим познавательным задачам, идет плавно, без особого труда. И мы сидим и размышляем. Например, размышляем над текстом. Вдруг затруднение. Что вы делаете? Вы переходите к проговариванию тек- ста. Пускай не вслух, правда? А иногда даже мы (это каждый из нас видел) от усер- дия, от усилия шевелим немножко губами, правда? Шепотная речь как бы возвра- щается. При крайности. То есть, из сжатого переходит к развернутому процессу. Из глубоко погруженного к более моторному. Иногда говорят так: а я все-таки пропи- сывать буду. Это еще хитрее ход. Для того, чтобы решить какую-то проблему, что-то обсудить с самим собой, выдвинуть гипотезу, доказать предположение, я предпо-
372
ЛЕКЦИЯ
39
МЫШЛЕНИЕ
И
РЕ
Ч
Ь
читаю работать рукой. То есть выписывать что-то, прописывать мысли. Тогда они не только проприоцептивно передо мной, они еще и убедительно зрительно передо мной. Тут еще одно преимущество. Речь ведь сукцессивный процесс, он текучий. Ска- занное не остановишь, правда? Оно уходит. А здесь оно «замерзает», застывает в прописанном. Вы можете потом повернуть страничку и сопоставить, нет ли тут про- тиворечия между тезисом «а», написанном на предыдущей странице, и каким-то тезисом «n», написанном уже на этой. Вы начинаете работать внешними средства- ми, с внешней системой значений, их связями, их переходами друг в друга, рас- суждая вслух, или, например, начинаете при размышлении шевелить губами.
Словом, здесь опять происходит движение от сокращения к развертыванию,
обратное движение от внутреннего плана, скрытого от наблюдателя, к открытому,
более доступному наблюдению, внешне выраженному. Процесс, конечно, при этом замедляется, он становится длиннее. Специфические сокращения, которые шли по первому пути — от внешних форм к внутренним формам — теперь идут в обратном направлении: от кратких форм к распространенным, к раздвинутым, продолженным.
Это все очень простые вещи.
Но это тоже общее положение. Как общим положением является «от интер- к интра-», так же общим положением является от «экстро- к интра-». От экстериори- зованного процесса к интериоризованному. Только с одной оговоркой: всегда воз- можно обратное движение. Я говорил: от интер- к интра-, а потом мы сейчас же наблюдаем обратное движение. Я продумываю, а потом на этой основе осуществ- ляю общение, правильно? То есть опять развертываю во внешнюю речь, опять мне нужен собеседник. Опять познавательная функция превращается в коммуникатив- ную, только разумную коммуникативную. Передача рассуждения, идеи, убеждение кого-то, приведение аргументов.
Я бы сказал так: этот процесс такой же, как и психологические процессы вооб- ще — они как бы дышат и никогда не застывают. Все время переходят, перетекают из одних форм в другие. Я и думаю, я и прописываю внешнее действие, я и проговари- ваю, я и схватываю, как говорят, интуитивно, одномоментно. То есть как будто весь аппарат речи, языка, понятий и не существует даже. «Как бы» — это значит не суще- ствует и не участвует в процессе вообще.
Надо сказать, что исследованиями этого процесса занимаются многие крупные исследователи. И под разными углами зрения, и в виду разных задач, которые нужно решать. Я вам назову некоторые имена. Очень много изучался процесс интериориза- ции Л.С.Выготским. Его современник Ж.Пиаже, швейцарец, написал шкаф книг.
(Шкаф в том смысле, что это огромное количество томов, сейчас, вероятно, подо- шедшее к сотне томов.) Он сам давно стал предметом исследования. Он образовал специальный международный центр в Женеве по изучению развития мышления, ге- нетической эпистемологии. Он так и называется Международный центр генетической эпистемологии, где собираются ученые разных стран и совместно разрабатывают проблему развития, будем говорить, познавательных процессов. Он один из первых начал подробно обсуждать вопросы интериоризации, переходов во внутренний план,
от сенсомоторных схем, сенсомоторных действий к мыслительным операциям. Я,
наконец, не могу не отметить еще одного цикла исследований, который ведется здесь у нас, на факультете, которые, в общем, идут в направлении не Пиаже, а Выготско- го, потому что была полемика, было основное расхождение, которое нашло свое выражение и в литературе.
Я имею в виду цикл исследований, который ведет Петр Яковлевич Гальпе- рин и очень много людей, вокруг него собравшихся, и в зарубежных странах, преж-