ВУЗ: Не указан
Категория: Не указан
Дисциплина: Не указана
Добавлен: 26.04.2024
Просмотров: 449
Скачиваний: 0
СОДЕРЖАНИЕ
Определение философии. Философия и мировоззрение
Полисемия концепта «наука» и многообразие его определений.
по дисциплине «История и философия науки»
Определение ключевых эпистемологических категорий
Типология знания. Эпистемологическая специфика науки
Онтология бытия и онтология реальности
Что такое сознания и как оно существует?
ГОУ ВПО «ДОНЕЦКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ И НАУКИ
Альтернативы реальности: множественные и возможные миры
ГОУ ВПО «ДОНЕЦКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
Доклассическая наука: античность
Доклассическая наука: Средневековье
Рождение классической науки (вторая половина XVI –XVII вв.)
Эволюция классической науки (XVIII – конец XIX вв.)
Рост научного знания и концепт «научная революция»
Причины и типология научных революций
Изменение научной картины мира в результате научных революций
Эпистемологические ожидания в отношении понятия должны быть сдержанными. Стоит помнить афоризм Л. Витгенштейна: «Понятие, объяс- няющее все, не объясняет ничего». Стабильность и функциональность любого логического «атома» ограничены. И это скорее преимущество. Если границы понятия четко очерчены, знания об обозначаемом объекте рискуют оказаться в состоянии стагнации. Понятия должны быть пластичными, преображающимися, проверяемыми опытом. Если такая динамика не наблюдается, понятие как элемент языковой символики «превращается в фетиш, загораживающий своим телом ту реальность, которую она (языковая символика – В. В.) представляет»4. Замечание Э. В. Ильенкова актуализирует проблему референции, связанную с онтологической осмысленностью понятий.
Рассмотрим архитектуру понятия. Оно состоит из содержания (интен- сионала, по Карнапу) и объема (экстенсионала). Понятие способно иметь смысл и значение. Г. Фреге считает их разными сущностями. Значение – некая конвенциональная данность (экстенсиональная, в большей степени). Это то, что имеется. Смысл – нечто нерегламентированное, им наполняется понятие в процессе познания. Согласно К. Льюису, термин «значение» говорит нам следующее: «А значит В, если А выступает в качестве того, что представляет или означивает (сигнифицирует) В, т. е. если А выступает вместо В или вызывает В в воображении»5. Так как знание выступает формой репрезентации бытия и его возможных состояний для сознания, можно говорить о смысле-значении, выраженном в знаке. По крайней мере, в интенсиональном аспекте значение и смысл сливаются, представляя собой единое целое, например, у Куайна. Он остроумно замечает: «Значение – это то, чем становится сущность, когда ее разводят с референцией и отдают замуж за слово»6. Понятия «денотат» и «референт», до рассмотрения специальных контекстов, можно считать равнозначными. Они таковыми являются этимологически (лат. denoto – обозначаю, refero – называть, обозначать). Слово «референт» появилось в 1923 г. Денотация (референция) – это объект или класс объектов внеязыковой действительности, к которым понятие (имя, именная группа) применима. «Десигнат» и «денотат», как правило, используют в качестве синонимов.
«Конкурентом» понятия, особенно в пространстве социально-гумани- тарных наук, является «концепт». Его интерпретируют как: 1) тождественное понятию; 2) интенсионал понятия; 3) сигнификат; 4) практически применимое понятие, входящее в определенный дискурс; 5) слово близкое «идее» или «эйдосу», т. е. концепт – интуитивный смыслообраз; 6) результат творческого схватывания единичного и общего одновременно; 7) «код культуры», с помощью которого человек дешифрует информацию о мире. Б. Рассел именует «концептами» понятия, не имеющие денотата в реальности. Р. Карнап употребляет «концепт» как общее имя для свойств, отношений, функций, индивидов. Исчерпывающую характеристику дает Л. А. Микешина: «В когнитивных науках «концепт» – это термин, обозна- чающий единицу ментальных ресурсов сознания и информационной структуры, отражающий знание и опыт человека. <…> Это представления индивида о смыслах, «кванты» знания, возникающие при построении информации, как об объективном положении дел, так и о воображаемых мирах. Концепты – это «интерпретаторы смыслов», форма обработки субъективного опыта путем подведения его под определенные категории и классы, основная единица хранения и передачи информации, достаточно гибкая и изменяющаяся с ростом знания»1. Можно резюмировать: концепт – общее понятие, порожденное эпистемическими состояниями субъекта. Это понятие прошло интерсубъективную апробацию, хотя и сохранило в своей структуре не артикулируемые латентные смыслы.
Кроме концепта, у понятия, благодаря Ф. Анкерсмиту, появился еще один «соперник» – «нарративная субстанция». Например, «Реконкиста», «Ренессанс», «Реформация» заключают в себе аристотелевскую сущность и являются монадами Лейбница одновременно. Они репрезентирует «картины» или образы прошлого и являются «вещами, а не понятиями». Нарративные субстанции представляют собой совокупности высказываний и обладают вместе с материальными вещами свойством быть тем, о чем идет речь в
высказываниях, не являясь при этом частью самих этих высказываний. Эти субстанции «имеют свою онтологическую привязку не в вещах, существующих отдельно от них во внеязыковой реальности (как в случае компонентов высказывания), но единственно и исключительно в себе са- мих»1. Не совсем ясно, нарративная субстанция – это означающее или означаемое, явление или вещь в себе, интенсионал, денотат или элемент фоновой онтология. Анкерсмит исходит из аксиомы: «субстанции» при- менимы только к нарративной интерпретации прошлого, поэтому, ста- бильностью не обладают. Действительно, «Крестовые походы», «Великие географические открытия» или «научные революции», когда с их помощью фиксируется пространственно-временной комплекс событий, далеки от однозначности. Эти понятия – искусственные конструкции, существующие в сознании и нарративах. И тут, как отмечает С. В. Никоненко, возникают вопросы. Первый: «Как отличить подлинный исторический нарратив от фантастического дискурса?» Второй: «Почему можно считать один нарратив более содержательным (лучшим, уместным), чем другой?» Анкерсмит начинает дискуссию, важную для осмысления мето- дологических основ философии истории, – «дискуссию между
нарра- тивным идеализмом и нарративным реализмом»2. «Нарративизация» прошлого и возникающие при этом понятийные аномалии интересны не только для аналитической историографии, но и для истории научных рево- люций. Они вновь отсылают нас к проблеме референции.
Научные понятия подвержены культурно-исторической «мутации». Как отмечает Р. Козеллек, синхронный анализ минувшего содержания понятий дополняется диахронией – «новым определением для нас регистра прошлых словесных значений». Многие понятия мы интерпретируем еx post, поэтому полисемия неизбежна. Примеров много: «вещество», «сила», «атом», «религия». Исторические «приключения» некоторых научных понятий заслуживают отдельного исследования. Итоговое определение «энергии» в классической науке было дано В. Томсоном только в 1853 г., содержание понятия «координата» радикально изменилось в копенгагенской интерпретации, но за пределами квантовой физики осталось прежним. «Пространство» и «время» из абсолютных понятий (характеризуют объект через его внутреннее содержание; объект не может быть означен двумя такими понятиями) превратились в относительные. Понятия не только отражают реальность, они ее конструируют, так как «в форме каждого понятия воплощаются горизонты и устанавливаются границы человеческого опыта и мыслимых теорий»3.
В конструировании реальности – объекта науки, участвуют не только ученые. Б. Кроче, отмечал, что понятийно-категориальный аппарат истории (науки, без которой функционирование социально-гуманитарного дисциплинарного комплекса невозможно) до XIX века был исключительно религиозно окрашен. Впоследствии исторические понятия, восходившие к церковной истории, изменялись и обогащались, но «сохранили печать своего происхождения». «Что такое «гуманизм», как не новое имя для «че- ловечества», которого античный мир не знал, и которое впервые явилось на свет в христианской и средневековой мысли? А метафора «возрождения» или «обновления» разве не взята из языка религии?»12.
Предваряя проблемы 1) референции и 2) элиминации теоретических терминов из естествознания, остановимся на «пустых» и метафизических понятиях, борьба с которыми волновала философов-позитивистов. В учеб- никах по логике нередко встречаем утверждение: понятия делятся на еди- ничные, общие, пустые (их объем равен нулю). И далее, в стиле Карнапа, идут рассуждения о несуществующих вещах – объектах мифа, религии, фольклора. Причем, словосочетание «пустое понятие» имеет негативную коннотацию. Но, что тогда изучают искусствоведы, литературоведы и другие гуманитарии? Исключительно содержание субъективных смыслов и варианты их опредмечивания? Но может ли, облекаясь в одежды слова, иметь смысл то, чего нет? Религиоведению, например, «пустые» понятия жизненно необходимы. При отказе от них образуются непреодолимые эпистемологические провалы. К. Льюис считал, что в любом знании есть нечто
данное-невыразимое. Когда говорят, что нереальное не может быть названо, ограничивают сферу употребления глагола называть, лишают по- знание творческого потенциала. «Обо всем, что можно помыслить, можно и сказать. Утверждение, что не существующее в действительности не может быть названо, представляется слишком поверхностным»1. Понятия и категории (нередко «пустые» или «полупустые») сознательно экстраполи- руются в мир, так как иначе мир действительный (не говоря уже о вообра- жаемом) просто не принял бы адекватных для его познания форм. Как отмечает М. В. Попович, «пустые понятия» имеют смысл, объекты, на которые они указывают – распознаваемы. «Выражение может иметь или не иметь смысл лишь относительно некоторой совокупности знаний, ин- формации, исходного базиса, на основе которого понимаются все остальные выражения, к которому они некоторым образом сводятся»2.
С другой стороны, научное понятие от понятия вообще – отличается. Оно включает в свое содержание не все, что можно помыслить, а то, что следует мыслить в рамках некоторой системы; смыслы здесь сепарируются. Научное понятие фиксирует существенные свойства, отношения, закономерности в рамках концептуального единства. Это на уровне обыденности, абстрагирование – простое «отбрасывание» неких атрибутов. Наука идеализирует, индуктивно обобщает, конструирует, выдвигает гипотезы, опираясь на цели и замыслы. Научные понятия функционируют, выполняя те или иные операции. Так в свое время Дж. Дальтон операцио- нализировал «атом», связав его с атомным весом.
Карнап, критикуя Льюиса, подчеркивает, что эмпирическую науку интересуют в первую очередь существующие в пространстве и времени индивиды, а не понимание референтов общих понятий. Но только на начальном этапе познания. Выступая против гипостазирования, Карнап требует провести четкую границу между пониманием, научным выпол- нением и целесообразностью. Он указывает на то, что кроме логики есть еще и прагматика: «Я не думаю, что концепции возможных и невозможных объектов и понимания можно упрекнуть в нарушении логики или в том, что они необходимо приводят к противоречиям. Однако остается вопрос, являются ли эти концепции настолько полезными, чтобы компенсировать их недостаток – необходимость употребления необычной и более сложной языковой структуры»3. Этот вопрос отчасти снимается, если следовать теории самого Карнапа: существование объектов системы в данном каркасе (внутренний аспект) и реальность системы объектов в целом (внешний аспект) – разные проблемы.
Выясним, чем отличаются понятия, термины и категории. Термин имеет однозначное, устойчивое (не зависящее от дискурсов) содержание и подчиняет некоторое количество видовых понятий. «Референциальная часть» терминов, отмечает Агацци, нечувствительна к контекстуальным изменениям, потому что она связана с внеязыковыми и операциональными компонентами, характерными для эмпирической науки. Разные термины, с разными смыслами, могут обозначать одни и те же референты, даже если они входят в разные теории. Например, «атом» Дальтона и «молекула» Авогадро4. Для термина характерно наличие содержательной истории, широкий эпистемический горизонт, выводимость и эвристика. Термины малопригодны на обыденном уровне. Они обозначают объекты специа- лизированного знания. У терминов, в отличие от понятий, легче обнаружить дисциплинарных «родителей» и «родственников».
Термины появляются благодаря целенаправленной деятельности уче- ного. Можно вести речь о тибетской буддистской или театральной терминологии, терминологии традиционной силлогистики, ФЭЧ, генетики. «Бодхисатва», «мизансцена», «меньшая посылка», «четность», «аллель» – равноправные термины. Однозначно разграничить все понятия и термины вряд ли возможно. Смена мировоззренческих и научных парадигм и ситуативные конвенции не позволяют это сделать. «Эфир» из естественнонаучного термина превратился в понятие (причем, с нулевым объемом в мире современной физики), понятие «трансперсональный опыт», известное еще сорок лет назад узкому кругу американских психологов, сейчас претендует на статус психологического термина. В науке термины означают объекты некоторых эпистемологических единиц (дисциплин, теорий, про- грамм и т. д.). Они могут быть как теоретическими, так и эмпирическими. «Афелий», «эксцентриситет», «радиант метеорного потока», «ось мира» – теоретические астрономические термины. «Хвост кометы», «квазар», «протуберанец», «войд» – эмпирические. Один и тот же термин может интерпретироваться и как теоретический, и как эмпирический (например, температура – мера кинетической энергии молекул тела и мера нагретости тела, фиксируемая измерительным прибором). Терминологическое про- странство – не замкнуто. Термины «путешествуют» из одной дисциплины в другую, теряя прежние атрибуты и приобретая новые.